Вячеслав Мельников, чемпион СССР в составе «Зенита» 1984 года, главный тренер «Зенита» в 1992–1994 годах:
— По итогам 1991 года мы вылетели из первой лиги и должны были начинать во второй. Но так как Союз распался, как и многим другим командам, нам позволили остаться. Правда, при этом ни по материальной базе, ни по составу мы тогда объективно в высшую лигу не проходили.
Ленинградскому руководству было совсем не до «Зенита». Город большой, и в нем всего не хватало — от сигарет до моющих средств. Так что было на что потратить каждую копейку и без нас. Солидным клубом в начале 90-х был «Ротор». Горюнов, бывший тогда президентом клуба, поддерживал его на очень приличном уровне. Им помогал «Хопер-Инвест» — была тогда такая пирамида. «Спартак» держался за счет советских дрожжей. Туда ушел Дима Радченко — сами понимаете, что там можно было как-то себя обеспечить. Был «Асмарал», принадлежавший иностранному бизнесмену Аль-Халиди, который вкладывал в него серьезные деньги. Неслучайно тренировал его Бесков — Константин Иванович неизвестно куда не пошел бы. Ну а у нас перспективы были туманными. Поэтому Юрий Андреевич за полтора месяца до начала чемпионата решил отказаться от должности главного тренера. Его можно понять — он не хотел рисковать своим именем.
С экипировкой дело обстояло не так уж плохо. В начале 90-х итальянцы из Diadora искали новые рынки сбыта, и за рекламу компания согласилась поставлять нам форму и бутсы. Правда, бутс выдавали всего две пары. Команда часто тренировалась на гаревом поле, а на таком покрытии кроссовки или бутсы долго не живут. Покупать собственную спортивную обувь мы себе позволить не могли, да и достать ее было почти невозможно.
Юрий Гусаков, футболист «Зенита» в 1991–1993 годах, в 1997–2001-м — администратор команды, в 2002–2003-м — начальник команды, с 2006-го — администратор «Зенита»:
— Форму для разминки все футболисты привозили с собой, администратор отвечал только за игровые комплекты. Игрокам форма выдавалась по номерам, с 1-го по 11-й, поэтому бывало так, что футболисту ростом 150 сантиметров выдавали майку размера XL. Эти комплекты хранились до конца сезона, ребята сами их стирали, латали. Прачечной в «Зените» 90-х не было. Так же и с бутсами. В «Зените» был сапожник Борис, работой мы его обеспечивали. Да и разнашивали бутсы мы сами.
Вячеслав Мельников:
— Тренировались мы на базе — за два, а то и за три дня до игры заезжали в Удельный парк на карантин. Там тогда было только старое двухэтажное здание — до прихода Мутко серьезного ремонта не делали. Однажды, помню, замерзла система водоснабжения, все трубы потрескались. Пришлось искать место, куда можно было бы перебраться на время. Нас тогда приютил пансионат «Октябрь». Летом не было горячей воды, поскольку не работала котельная. Грели воду в бане, когда было электричество, которое тоже время от времени отключали за неуплату. Тем не менее база была тем островком, где каждый мог скрыться от окружавших нас проблем. Тут можно было думать только о футболе, всегда можно было пообедать. В то время и это для многих из нас было очень ценно.
1997 год. Юрий Гусаков
Юрий Гусаков:
— Кондиционером на базе служила обычная форточка с сеткой, кровати — как в вагонах поезда, узенькие, неудобные. Зато у нас был кинозал с проектором, оператор показывал фильмы. Все, что крутили в кинотеатрах, можно было посмотреть на базе. Перед игрой режим никто не нарушал. Молодые игроки, которые приходили в «Зенит», включая меня, вообще жили на базе. Приходил повар, кормил нас, все было не так плохо.
Дмитрий Давыдов, футболист «Зенита» в 1994–2002 годах:
— Когда мы с Угаровым и Пановым попали в основную команду, база была двухэтажной. Номера делили на двоих. Был бильярдный зал, комната для видеопросмотров и теории. В нашем распоряжении находились два поля с натуральной травой. Правда, на одном участке постоянно была жижа из-за тени от деревьев, их долго не могли спилить. Думаю, по меркам 90-х годов «Зенит» жил шикарно, база находилась в парке Челюскинцев, все приезжие снимали квартиры в районе «Пионерской», добираться было очень удобно.
Сейчас это уже не так популярно, а тогда все играли в карты, на бильярде, в дартс. И стандартный набор: шашки, шахматы, нарды. Лучшим шахматистом был Анатолий Иванович, который помогал носить мячи, а из футболистов лучше всех играли Дмитрий Быстров и Сергей Дмитриев. За доской я видел многих, но свой чемпионат мы так и не провели.
Вячеслав Мельников:
— В 92-м году мы с Юрием Андреевичем приехали во Францию на сбор. «Зенит» тогда готовился к высшей лиге, и нас, кажется, по линии городов-побратимов отправили в Гавр. На встрече с местным руководством поинтересовались, сколько у них платят футболистам и тренерам. Но еще больше хотелось посмотреть, как они отреагируют, когда мы назовем им свои зарплаты. Как сейчас помню, в пересчете на доллары — $100–150. Сначала французы решили, что им что-то неправильно перевели. Потом спросили: «Это в день? Или это такая шутка?»
Могу сказать, что наших зарплат хватало как раз на то, чтобы не умереть с голоду. Из всех игроков только у кого-то одного была старенькая «шестерка». А так кроме автобуса у клуба была всего одна машина — «Волга», которой пользовалось руководство.
Однажды мы получили зарплату обувью: в Смольном договорились, что нам поможет фирма «Ленвест». Пришлось ехать к ним на производство — чем же еще главному тренеру заниматься? — договариваться насчет «зенитовской» партии ботинок, а потом ждать, пока их реализуют. Конечно, нам с лотка торговать обувью не пришлось, но кучу этих коробок я очень хорошо запомнил.
Ездить было страшно. Были угрозы, игру отдать требовали неоднократно. Правда, обычно никто не приходил — больше звонили. Разумеется, представители ни одной из команд не признавались, что имеют к этому какое-то отношение. Кроме того, нам ведь выдавали с собой наличные деньги, причем доллары. Спокойно их обменять можно было далеко не везде. Могли кинуть, могли просто ограбить — таких случаев помню немало.
1997 год. Матч чемпионата России «Зенит» — «КамАЗ» (Набережные Челны)
Дмитрий Давыдов:
— Для человека, который играет в «Зените» и живет в Петербурге, выезды были кошмаром. До сих пор с содроганием вспоминаю свой первый «двойник» Находка — Чита. Приезжали, сонными играли — и поскорее назад: мы не могли понять, как там вообще люди живут. В Ленинске-Кузнецком ночью невозможно; было уснуть, потому что в номере было полно комаров. Закрываешь окно — душно, открываешь — комаров еще больше. Мы мочили простыни, накрывались, но через полчаса они высыхали.
Сергей Герасимец, футболист «Зенита» в 1997–1999 годах:
— Больше всего запомнились Набережные Челны. После заселения в гостиницу мы с ребятами вышли погулять по городу, а там темень, грязь. Отошли метров на сто, стало страшно — и бегом назад. Город, может, и приятный, но в нашем районе было жутковато. Отели вообще были ужасными. Помнится, играли летом в Самаре: жара жуткая, больше 40 градусов, Бышовец даже всех заставил в Волге купаться.
Вячеслав Мельников:
— В 94-м году у нас намечалась поездка на Дальний Восток, но тогдашний гендиректор клуба Вячеслав Таттер сказал, что денег нет. Билеты смогли выкупить только в последний момент. Если бы не нашли средств, пришлось бы сниматься с чемпионата. В итоге прилететь прилетели, но вот обратно... Самолет из Владивостока в Петербург летал всего два раза в неделю. Задерживаться в гостинице на два дня нежелательно — придется платить. А вот из Хабаровска был удобный рейс. Отыграли матч, садимся в поезд до Хабаровска. Смотрим — время прибытия совпадает со временем вылета нашего самолета. В общем, на рейс мы опоздали.
Сидим в аэропорту. Ближайший самолет в Петербург через двое суток, только ведь билеты за месяц нужно заказывать! И вдруг подходит к нам небритый мужчина и спрашивает, не хотим ли мы долететь до Москвы. Оказалось, он помощник командира воздушного судна, привез в Хабаровск призывников. А так как обратно летит порожняком, решил собрать пассажиров. Собрали ребят, стали считать, у кого сколько с собой денег. Помимо тех, кто прилетел из Петербурга, с нами был Саша Аверьянов — сын известного тренера, который как раз перешел к нам из «Океана». Был он с женой, маленьким ребенком, двумя тюками, телевизором и всеми своими сбережениями. Он все свои деньги, конечно, выложил — две тысячи долларов — как раз хватило.
Посадили нас в грузовичок, привезли на военный аэродром. Мы перекрестились, сели в самолет. Когда взлетели, выяснилось, что летим мы не в Москву, а в подмосковный Клин. Да еще и с посадкой для дозаправки. Долетели до Клина, оттуда на электричке добрались до Твери. Совсем уж на последние деньги купили булок и два батона колбасы. Стоим на платформе, Борис Завельевич Рапопорт делает бутерброды и выдает каждому футболисту. В конце концов мы добрались до Санкт-Петербурга: грязные, голодные, холодные — двое суток в дороге. Только тут уже сообразили, что совершенно забыли сообщить кому-нибудь, что опоздали на хабаровский самолет... Нас тут все это время пытались разыскать — рейс ведь прибыл, а команды нет.
1997 год. Слева направо: президент «Зенита» Виталий Мутко, губернатор Петербурга Владимир Яковлев, член совета директоров клуба Сергей Сердюков, вице-губернатор Валерий Малышев
Юрий Гусаков:
— Самое запоминающееся приключение — перелет в Находку. По регламенту мы должны были прибыть накануне матча, но добрались на сутки позже, при этом часов пять ехали из Владивостока на автобусе. В итоге мы прибыли, когда матч уже должен был закончиться. Стадион закрыт, людей нет, игра отменена. Потом еще сутки ждали обратный самолет. Опоздание произошло не по нашей вине, поэтому по регламенту была назначена переигровка — пришлось лететь в Находку еще раз.
Самая жара была во время знаменитого матча с «Анжи», когда Максим Деменко успел поиграть на всех позициях в поле, а после удаления Бородина даже встал в ворота. С удобствами в Махачкале тоже было плохо. Сейчас мы живем в уютном частном отеле, а в те времена останавливались в гостинице, где в туалете вместо сливного бачка стояли банки с водой, а работникам клуба приходилось спать в коридоре, потому что мест не хватало.
Михаил Гришин, врач, в «Зените» с 1992 года:
— Было жестко. Ярославль, Саратов, Волгоград — продвинутые города, в которых мы нормально себя ощущали. Но были и Камышин с Элистой. В Калмыкию мы ехали из Волгограда через степь, автобус сломался, пришлось каким-то образом искать еду для игроков. В начале 90-х чартеры были редкостью, покупали билеты на регулярные рейсы. Помню, летели во Владивосток, и в Омске во время пересадки не оказалось топлива. Нам сказали: «Летите в Томск, там должен быть керосин». В итоге вместо трех пересадок получилось четыре, потому что мы «заскочили за керосинчиком». Это сейчас Томск — самый дальний выезд. А тогда в паре шли Владивосток и Находка, между ними никто домой не заезжал.
Вячеслав Евдокимов, фотограф, снимает «Зенит» с начала 1980-х годов:
— В 1996-м мы в Москву добирались поездом. В другие города летали на самолете — как правило, чартером. Прямо из Удельной ехали в Пушкин, там был военный аэродром. Попадали туда без всякой процедуры: вооруженные солдаты открывали ворота, мы подъезжали к самому трапу, грузились. Летчики — действующие полковники, в кителях, всё как полагается. Перед вылетом, сам видел, наворачивали по стаканчику коньячка. Хлопнули, сели, и — взлет. Самолеты были Ил-18, военного образца, половину салона занимала аппаратура для разведки, а еще были такие пятачки с коврами: создавалось впечатление, что там периодически проходили тренировки борцов. Футболисты любили коротать время на этих коврах, дуться в карты. На деньги не играли — больше на щелбаны.
1996 год. Спортивный праздник на Дворцовой. На снимке главный тренер «Зенита» Павел Садырин с женой Татьяной и сыном
Михаил Гришин:
— Дело было в Находке. Ночью ко мне в номер стучится Юрий Гусаков и говорит, что одного футболиста зарезали. Хватаю сумку, одеваюсь, бегу на этаж, где жили игроки. Вижу, на меня идет человек весь в крови — говорит, что его в какой-то драке пырнули, и просит передать жене, что он, мол, мужик, против пятерых устоял. Положил я его на стол, обколол лидокаином, зашил ему грудь, футболист уснул. Позже выяснилось, что он шел вечером по городу с шампанским и пнул по дороге какой-то джип. Пассажиры вышли, толкнули его, он упал на шампанское и порезался об осколки. На следующий день мы пытались спрятать его от тренера, усадили на последнее сиденье в автобусе, но оказалось, что вечером он в холле гостиницы на стене кровью написал свое имя. Еще была ситуация, как мы этого же футболиста везли с какого-то выезда домой. Мой коллега Миша Степанов вызвался его проводить. Миша спрашивает адрес, а тот не помнит. Поставил его у какого-то ларька и пошел спрашивать у людей: может, кто узнает. Возвращается — игрок пропал! Нашли его спящим на коврике у дверей квартиры. Добрался, видимо, на автопилоте.
Вячеслав Евдокимов:
— Питанием заведовал главный врач команды. Бюджет был маленький, поэтому только топовые игроки могли выбрать себе второе блюдо, первое все ели примерно одинаковое. Система была такая: официант приносит всем суп и по сколько-то кусков хлеба. Все это выглядело как в нехорошем совдеповском кино. А когда дело доходило до второго, топовые игроки могли выбрать рыбу. Сколько было таких игроков? Боюсь ошибиться — семь-восемь, ну, десять.
Дмитрий Давыдов:
— Когда мы вышли в высшую лигу, на выезде стало играть приятнее: города пошли более обустроенные. Впрочем, Владикавказ и Элиста ничем не отличались от городов первой лиги. Судейство тоже стало лучше. В 98-м мы могли быть выше, но получилось так, что Бышовец после первого круга, который мы закончили в лидерах, ушел в сборную, и все изменилось. Арбитры нас не останавливали, сами ребята немного сбавили обороты. Были, конечно, отдельные игры, как с «Балтикой», когда судья 10 минут ждал второго мяча в наши ворота, после чего сразу дал финальный свисток.
1997 год. Разминка команды возле гостиницы «Россия» перед матчем «Торпедо» (Москва) — «Зенит». На фотографии нападающий Владимир Лебедь и вратарь Сергей Приходько.
Вячеслав Евдокимов:
— Год был, думаю, 99-й, мы поехали в Раменское. Жили тогда в очень плохих гостиницах, просто ужасных. Не знаю, как футболисты терпели, — для меня это была мука. В тот раз мы жили в областном пансионате, километрах в десяти от стадиона. Пансионат был лечебного профиля, на отшибе, вокруг лес, людей нет, и в этой глуши за огромным забором стоит нелепое четырехэтажное сооружение и ходят больные в больничной одежде и тапочках. И написано: процедуры такие, сякие. И вот пора ехать на игру. Мы выходим, нас ждет автобус — задрипанный такой, сельский «икарус». Мы садимся, водитель — др-р, др-р! — не заводится. А попросить кого-то дернуть... ну, представляете, 16 тонн весит махина эта. Ни легковых машин, ни грузовиков нет — глушь. Мы вышли, стоим около автобуса. Футболисты переминаются с ноги на ногу. Но на игру-то надо ехать! В итоге с гиканьем-гаканьем начали его толкать. И он завелся! Мы побежали за ним, погрузились, поехали на игру.
Анатолий Давыдов, чемпион СССР в составе «Зенита» 1984 года, главный тренер «Зенита» в 1997–1998, 1999–2000, 2009 годах, обладатель Кубка России 1999 года:
— С 84-го года «Зенит» ничего не выигрывал, так что игроки тогда жилы рвали прилично, чтобы завоевать Кубок. Это был шанс, хороший шанс. Многие ведь ребята были приезжие, хотели вписать свое имя в историю «Зенита», своей игрой засветить себя. Максимюк после этого уехал в киевское «Динамо», создав себе определенный имидж. Спустя какое-то время Саша Панов уехал во Францию.
